В главное
меню
В.Л. Дуров и его дрессировка
Имя Владимира Леонидовича Дурова известно всем любителям животных, как имя гениального дрессировщика и талантливого зоопсихолога. Однако его легендарные методы формирования поведения животных знакомы небольшому кругу специалистов, а в доступной литературе излагаются так упрощенно, что теряют свой смысл. Часто при этом в них вкладывают совершенно иное содержание, отражающее не гениальность Дурова, а подготовленность автора как зоопсихолога к восприятию его метода и способов. Например, в сборнике "Служебное собаководство" (Сост. В.Н. Зубко, М., ДОСААФ, 1987) можно прочитать следующее: "Вкусопоощрительный метод. При этом методе условный раздражитель подкрепляется дачей собаке лакомства. Например, команда "Ко мне" сопровождается показом собаке лакомства, а когда собака подойдет, дрессировщик отдает его. Вкусопоощрительный метод используется для выработки у собак общедисциплинарных и специальных навыков. Условные рефлексы на основе пищевого подкрепления вырабатываются относительно быстро и удерживаются хорошо. Кроме того, собака активно работает, укрепляется ее привязанность к дрессировщику. Однако не все навыки можно выработать этим методом, поэтому вкусопоощрительный метод чаще применяется в сочетании с механическим". В более расширенном переиздании этого же руководства с претенциозным названием "Все о собаке" (М., Эра, 1992) этот метод описывается еще более лаконично: “При вкусопоощрительном методе условный раздражитель подкрепляется лакомством. Команда “Ко мне” сопровождается показом лакомства и дачей его, когда животное подойдет.”
В книге “Дрессировка служебных собак” (Ф.С. Арасланов, А.А. Алексеев, В.И. Шигорин. Алма-Ата, Кайнар, 1987) метод В.Л. Дурова заслужил большее количество строчек: “Вкусопоощрительный метод предусматривает применение для выработки условных рефлексов пищевых раздражителей. Возник он в процессе приучения и одомашнивания диких животных. Впервые был применен известным русским артистом и дрессировщиком В. Л. Дуровым. Его метод нашел широкое применение не только в цирковом искусстве, но и в любительской практике дрессировки служебных собак, особенно мино-розыскных, а также для поиска наркотиков и контрабандных товаров.
Подготовленные этим методом собаки обладают высокой активностью поисковых реакций. Сущность метода состоит в том, что пищевым раздражителем (лакомством) собаку заставляют выполнять нужные действия, а затем ее поощряют за правильную ответную реакцию. Вкусопоощрительный метод дрессировки дает хорошие результаты при дрессировке собак с преобладающей пищевой реакцией, но может успешно применяться и для собак с другими реакциями поведения. Наиболее зффективен этот метод, когда собаки находятся в полуголодном состоянии или их дрессируют через 3 - 4 часа после кормления. Положительные качества вкусопоощрительного метода состоят в том, что условные рефлексы на пищевые подкрепления образуются легко и быстро, хорошо сохраняются. С помощью этого метода быстро устанавливается и долго сохраняется контакт дрессировщика с собакой, что имеет важное значение в дрессировке и применении собак на службе. Пищевые раздражители поддерживают и сохраняют активность собаки во время дрессировки и даже в конце занятий, когда собака утомлена.
Недостатком вкусопоощрительного метода является то, что не все условные рефлексы и тем более сложные навыки можно выработать с помощью пищи. Например, навыки задержания, окарауливания нельзя выработать этим методом. В состоянии сытости у собаки условные рефлексы образуются медленно или совсем не образуются. Навыки, выработанные с помощью пищи, не достигают полной безотказности. В сложных условиях и при отвлекающих раздражителях такие навыки не проявляются или проявляются недостаточно четко. Прекращение дачи лакомства и переход на условное поощрение заметно ослабляет контакт дрессировщика с собакой, снижает ее активность и четкость действий. “
Таким образом, сложный и эффективный метод дрессировки, основанный на совершенно иной форме научения, тем не менее сводится к выработке классического условного рефлекса на основе одной лишь пищевой потребности и упрощается до одного из своих способов - наведения.
Основной труд В.Л. Дурова "Дрессировка животных. Психологические наблюдения над животными, дрессированными по моему методу (40-летний опыт). Новое в зоопсихологии", был издан в 1924 году и в дальнейшем не переиздавался. Поэтому, с одной стороны, новые авторы пишущие о дрессировке, цитировали не первоисточник, а тех кто цитировал и то новое, что внес В.Л. Дуров в процесс формирования поведения животных постепенно обезличивалось, часто переоткрывалось заново другими и приписывалось им. Например, открытая В.Л. Дуровым форма научения животных, условия, характеризующие ее, а также метод дрессировки основанный на ней, стали связывать со школой американского ученого Б. Скиннера. В то время как Б. Скиннер родился в 1904 году, в 1926 году окончил Гамильтон-колледж и приступил к изучению поведения животных в 1930 году. Его первая книга "Поведение организмов", в которой он выступил с концепцией "оперантного научения", появилась в 1938 году.
В том, что работы В.Л. Дурова не стали известны за рубежом, вероятно, свою печальную роль сыграли и "железный занавес" и экономическое состояние России. Так если Практическая Лаборатория по Зоопсихологии хотя и была создана в Уголке Дурова в 1919 году, с целью теоретического обоснования и научного анализа богатейшего фактического материала, накопленного В.Л. Дуровым, но ее научные труды появились лишь в 1928 году и больше не издавались, так как не было денег на их издание. С другой стороны, не следует игнорировать и влияние, которое оказывало господствующая тогда классическая условнорефлекторная теория И.П. Павлова, признаваемая государством единственно правильной и верной, в отличие от других - лженаучных и не марксистских. И хотя сотрудник Лаборатории, профессор физиологии А.В. Леонтович писал, что "не смотря на все желание держаться строго условнорефлекторного подхода к "зоопсихике" здесь же вся сложность конкретной обстановки заставляет отходить от нее...", однако анализ полученных результатов проводился с позиции классических условных рефлексов, что мешало оценить необычность наблюдаемых явлений.
Получалось так, что из метода исключалось все неукладывающееся в рамки Павловской теории. Так даже А.В. Дурова-Садовская, наследница и последовательница, в 1965 году описывая метод В.Л. Дурова ограничивается следующими принципами: 1) приручение животного; 2) установление контакта; 3) взаимного понимания; 4) выработка условного рефлекса путем наталкивания животного на нужное действие и подлавливание нужного действия при одновременной подаче сигнала и вкусопоощрения. Тогда как В.Л. Дуров дает (цитируется по Трудам практической лаборатории по зоопсихологии Главнауки Наркомпроса, Выпуск 1, под ред. проф. А.В. Леонтовича, М., 1928) "следующие основные правила тех ступеней и воздействий, которые необходимы при дрессировке:
1) одомашнивание (доместикация) животного;
2) его подчинение дрессировщику - "обезволивание";
3) пользование его эмоциями для удачи в получении условных рефлексов ("эмоциональных рефлексов" В.Л. Дурова);
4) пользование приемами гипноза-внушения при выполнении определенных заданий экспериментатора для выработки желаемых навыков у животного;
5) широкое, почти постоянное пользование прикормкой - "вкусопоощрением", как для закрепления намеченных дрессировщиком, для выучки, движений животного, искомых, условных рефлексов, так и для закрепления для своей цели естественных или случайных движений животного, кажущихся дрессировщику желательными по той или другой поставленной задаче, равно как пользование прикормкой как тормозом для какого-либо желаемого укорочения или полного торможения или растормаживания того или другого случайного или естественного условного рефлекса при получении каких-либо необычных для животного реакций...;
6) для лучшей удачи дела дрессировки использование преимущественно тех движений, которыми животные пользуются по своей природе. Впрочем, не исключаются и такие случаи, при которых животное выучивается чему-нибудь, для него совершенно необычному;
7) дрессировку рекомендуется вести не при помощи болевых и устрашающих воздействий, а исключительно приятных для животного - прикорма, ласки и т.д... Это, впрочем и понятно, так как "полицейские" воздействия приводят в действие тормозные и оборонительные процессы, мешающие выработке того, что нужно".
На самом деле используемые В.Л. Дуровым принципы не нужны для выработки условнорефлекторных реакций по И.П. Павлову. Выработка классических условных рефлексов заключается в том, что через определенный интервал времени после предъявления условного стимула (раздражителя, сигнала), на животное воздействуют каким-либо безусловным раздражителем (пища, вода, боль, прикосновение и так далее). При этом характер и наличие реакции животного не имеют принципиального значения, безусловный раздражитель воздействует независимо от того, будет реакция или ее не будет. Активное поведение в этом случае сводится к минимуму, а вырабатываемая условная реакция частично или полностью воспроизводит реакцию на безусловный раздражитель (безусловную реакцию), например, выделение слюны, глотательные движения, отдергивание лапы, почесывание и тому подобное.
Но В.Л. Дуров в своей работе использовал реакции, основанные на активной целенаправленной деятельности животных. Такие реакции в 1936 году Ю.М. Конорски (кстати, ученик И.П. Павлова), отличая их от классических условных рефлексов, назвал условными рефлексами второго типа, или инструментальными условными рефлексами, обеспечивающими, по мнению Б. Скиннера, оперантное поведение. Однако и некоторые русские ученые обращали внимание на оригинальность реакций такого типа. Так А.Г. Иванов-Смоленский в 1928 году назвал такие реакции условно-условными, а Г. Зеленый называл двигательные рефлексы гетеродинамическими ли гетероэффекторными, то есть реакциями, у которых эффект иной, чем тот, который вызывается безусловными раздражителями.
По современным представлениям (М.Е. Иоффе, 1987; Д. Мак-Фарленд, 1988), инструментальная условнорефлекторная реакция характеризуется активным поведением животного, направленным на получение биологически полезного результата, который и является подкреплением двигательной реакции животного. Полезным результатом для животного может быть получение пищи, избавление от боли, получение необходимой или новой информации, словом все то, что помогает жить и выжить.
Выработка инструментальный реакций считается наиболее эффективным способом двигательного обучения и изменения врожденных реакций животных, что всемирно используется как в лабораториях ученых, на эстрадах, так и в повседневной жизни. Оперантная выработка поведения состоит в том, что животное тренируют на выполнение каких-либо действий, за которыми следует подкрепление. Если при классических условных рефлексах связь устанавливается между стимулом и результатом, то при инструментальном научении, она возникает между реакцией и результатом. (различия найденные Конорски!)
Принято считать, что отцом новой формы научения является Э. Торндайк, которые проводил исследования, используя так называемую "клетку Торндайка", куда помещались исследуемые животные. Для того, чтобы выбраться из ящика и удовлетворить потребность в свободе или пище, животные должны были научиться, воздействуя на задвижки и запоры, открыть дверцу. Оказалось, что со временем животные перестают совершать хаотические движения и открывают дверцу сразу, как только их поместят в ящик. Такую форму научения Э. Торндайк назвал в книге "Ум животных", вышедшей в 1898 году, "методом проб, ошибок и случайного успеха". Хотя, по словам Д. Мак-Фарленда, цирковые дрессировщики знали о научении такого типа в течение столетий, но Торндайк первый исследовал его систематически и создал на основе своих наблюдений и опытов достаточно стройную теорию. Однако уже к 90-м годам прошлого столетия и у В.Л. Дурова складывают основные принципы его "гуманной дрессировки", принципы, отражающие особенности специфической двигательной (инструментальной, оперантной) формы научения, явившиеся результатом многолетних наблюдений и опыта практической дрессировки, принципы, опередившие во многом состояние психологии как науки в России того времени, и потому не понятые и не принятые тогда.
И нельзя согласиться с таким утверждением Д. Мак-Фарленда: "В то время, как исследование классических условных рефлексов было начато в России, принципы инструментальных условных рефлексов были открыты и разработаны в США". Становится очевидным, что независимо от Торндайка, изучением оперантного обучения начал заниматься в России цирковой дрессировщик В.Л. Дуров, результатом которого явились принципы его метода формирования поведения.
Принципы дрессировки В.Л. Дурова
Доместикация
Выделение "доместикации" в отдельный принцип говорит о том, какое значение В.Л. Дуров уделял множеству раздражителей той обстановки, в которой животное дрессируется и работает. Влияние всей совокупности раздражителей внешней среды (обстановки, ситуации), воспринимаемой органами чувств животного, которую позднее П.К. Анохин, назвал обстановочной афферентацией, оказалось необычайно важным в формировании поведения. Еще в школе Павлова было открыто явление внешнего торможения, которое выражалось в том, что новые, необычные или неожиданные раздражители внешней среды могут вызывать некоторые процессы в нервной системе животного, регистрируемые на поведенческом уровне как прекращение деятельности, замедление двигательных реакций или снижение их эффективности. И образование, а также воспроизведение классических условных рефлексов также зависят от условий обстановки (ситуации). Дело дошло до того, что зависимые от внешней среды рефлексы были объединены П.С. Купаловым в так называемую группу ситуационных или обстановочных условных рефлексов.
Раздражители, значительно отличающиеся от известных животному по силе или новизне, а также болевые или опасные, с точки зрения животного, приводят к врожденным оборонительным реакциям: замиранию (пассивно-оборонительная реакция) или бегству (активно-оборонительная реакция).
Отношение к обстановке формируется при помощи ориентировочно-исследовательского поведения, в результате которого выясняются биологическое значение ее составных частей. Если раздражители нейтральны, то есть не сопровождаются какими-либо последствиями для животного, то, благодаря такой форме научения, как привыкание, ориентировочная реакция и вызываемое ею торможение, со временем исчезают. Если же раздражители внешней среды сопровождаются какими-либо последствиями, то поведение животных строится на других формах научения. Отрицательные (болезненные, неприятные) раздражители вызывают образование оборонительных форм поведения, положительные, удовлетворяющие какую-либо потребность животного (в пище, воде, информации, игре и тому подобное), приводят к формированию соответствующего подкреплению поведения, например, пищедобывающего.
В связи с этим, первым этапом дрессировки любых видов животных является формирование нейтрального (безразличного) или положительного отношения к обстановке в которой им предстоит работать, тем более, что обучение на фоне выраженных ориентировочных или тормозных реакций невозможно.
Однако совокупное влияние раздражителей окружающей среды гораздо сложнее. Исследования, проведенные в последние годы показали, что условные раздражители (стимулы, команды) действуют не изолировано, их способность вызывать соответствующее поведение зависит от обстановки, условий в которых действуют эти раздражители. Влияние обстановки заключается в том, что она вызывает подготовительные процессы в нервной системе животного и приурочивает поведение к определенным моментам во времени и пространстве, наиболее целесообразном с точки зрения удовлетворения соответствующей потребности. Если обстановка является "непривычной" для данного поведения, то поведение может быть и не вызвано стимулом-командой, или проявиться слабо и не в полном объеме. Если поведение достаточно долго воспроизводится в постоянной ситуации, оно так связывается с обстановкой, что ее раздражители (составные части, признаки) могут приобретать значение пускового стимула (команды) и вызывать появление этого поведения самостоятельно. Таким образом обстановочная афферентация создает условия облегчающие воспроизведение одних форм поведения и тормозит появление других.
Учитывая значение обстановочной информации в поведении животных И.С. Бериташвили, на основе опытов по обучению животных при их свободном передвижении, предложил концепцию образного (психонервного) поведения и научения. Суть которого заключается в том, что животные при первом же получении подкрепления в какой-либо обстановке или ситуации запоминают ее, создают ее образ в своей нервной системе. Этот образ и связанное с ним поведение сохраняются и воспроизводятся при восприятии не только данной среды, но и ее какого-либо компонента, или извлекаются из памяти для удовлетворения насущной потребности. По мнению И.С. Бериташвили, образное научение высших животных преобладает над другими формами научения и не сводится к условнорефлекторному.
Оказалось также, что если даже обстановка и не связана с подкреплением, но животное находится в ней неоднократно, то будущее обучение, связанное с данной обстановкой, протекает быстрее и эффективнее. Считается, что в процессе ознакомления с ситуацией животное приобретает определенный опыт и создает в памяти образ данного окружения, которые затем может использовать в процессе дальнейшего двигательного обучения. Такое, как бы самопроизвольное, запоминание было названо латентным научением.
С учетом изменившегося содержания понятия "доместикация", под которым сейчас подразумевают исторически длительный процесс одомашнивания животных, первый принцип и первый этап зоопедагогики В.Л. Дурова можно назвать латентным научением, при осуществлении которого дрессировщик должен создать у животного безразличное или положительное отношение к обстановке и сформировать обстановочную афферентацию, оптимальную для выполнения нужного поведения.
Обезволивание
Термин "обезволивание", как следующий принцип дрессировки В.Л. Дурова, подразумевающий отсутствие активного сопротивления животных воздействиям дрессировщика, как термин может показаться некоторым не очень удачным, так как по современным представлениям, понятие "воля" применимо только к человеку.
Взаимоотношения животных, в том числе и с человеком, предопределено наследуемым свойством ко "вторичной социализации", под которой понимается способность животных объединяться в сообщества с неродственными им животными. Такая способность выражена различно у разных видов животных, но более развита у стайных и, как считают, основана на привыкании. Тем более у общественных животных генетически закреплена способность к взаимодействию с другими представителями стаи и возможность изменения (коррекции) своего поведения, как и возможность научения под воздействием других животных.
Отношение к человеку может быть основано на запечатлении (импринтинге), если животное начинает контактировать с человеком почти сразу после рождения и тогда может воспринимать его как представителя своего вида и обычного социального партнера. Такое явление получило название "первичной социализации". При этом дрессировщику не трудно стать лидером или доминантом по отношению к животному, используя способы принуждения, болевые или неприятные воздействия на животное. Судя по всему В.Л. Дуров избрал иной путь установления оптимальных, с точки зрения дрессировки, взаимоотношений с животными. Прежде всего он использовал привыкание, как можно чаще общаясь с животными, не вызывая у них болевых или неприятных ощущений. Во-вторых, достаточно длительно подкармливая, лаская или прогуливая животное, дрессировщик становился сигналом-стимулом положительных эмоций - происходило образование причино-следственной связи - наличие дрессировщику выступало как условие положительного подкрепления. И, в - третьих, дрессировщик, как сложный раздражитель включался в обстановочную афферентацию, ведь двигательные реакции животного были эффективны только в его присутствии, в результате чего дрессировщик становился основным звеном обстановки.
Используя пищевую потребность животных, как одну из самых важных для сохранения жизни, умело создавая ее и совмещая занятия с кормлением, В.Л. Дуров тем самым делал дрессировочный процесс целесообразным, биологически важным, необходимым прежде всего для животного. Действия, нужные дрессировщику, становились внутренне необходимыми и для животному, оно само стремилось к их осуществлению без дополнительных воздействий со стороны.
Таким образом В.Л. Дуров под "обезволиванием" подразумевал и установление оптимальных, с точки зрения дрессировочного процесса, отношений с животными, которые формируются на основе привыкания, положительного условнорефлекторного и латентного научения, когда дрессировщик выступает как сложный условный раздражитель. Вероятно в результате всего комплекса перечисленных воздействий устанавливались и соответствующие иерархические взаимоотношения между дрессировщиком и животным.
Наиболее близким по содержанию к несколько непривычному для современного человека термину "обезволивание", является понятие "становление оптимальных взаимоотношений", а, имея в виду, диких животных можно говорить и о "приручении".
Эмоции
Характеризуя принцип использования эмоций А.В. Леонтович пишет: "...приходится сказать, что Дуровское название "эмоциональные рефлексы" имеет под собой основание и надо предоставить будущему решить, насколько чутье этого практика - рефлексолога вывело его на правильную дорогу уже очень давно и раньше Бехтерева и его учеников".
Как показала история, предвиденье и на этот раз не обмануло В.Л. Дурова. Последующие исследования ученых разных школ и направлений психологии показали исключительное значение эмоций в поведении и научении человека и животных.
В процессе исторического развития у животных сформировалось биологическое влечение к положительным эмоциональным ощущениям, оцениваемым как чувство удовольствия, и получаемое подкрепление для животного всегда эмоциональное окрашено. Получение положительных эмоций является одной из ведущих потребностей и поэтому эмоции играют ключевую роль в организации целенаправленного поведенческого акта. Однако значение эмоций в формировании поведения гораздо шире, современные ученые выделяют отражательную (оценочную), побуждающую, подкрепляющую, переключательную и коммуникативную функции эмоциональных переживаний.
Подкрепляющая функция эмоций реализуется в процессах обучения и памяти. Значимые события, вызывающие эмоциональные реакции быстрее и надолго запечатлеваются в памяти, а условнорефлекторные реакции не сопровождающиеся положительными эмоциями вырабатываются с трудом. Подчеркивая значение эмоций в научении И.С. Бериташвили, среди других видов памяти, особо выделял эмоциональную память, характеризующуюся сохранением и воспроизведением пережитого ранее эмоционального состояния при повторных воздействиях раздражений вызвавших первичное возникновение этого состояния. Эмоциональная память, в отличие от условнорефлекторной, формируется очень быстро и часто с первого раза, и носит непроизвольный характер запоминания и воспроизведения.
Очевидно, что впервые подкрепляющая функция эмоций была обнаружена В.Л. Дуровым. Существование его "эмоциональных рефлексов", то есть поведенческих актов, подкреплением которым служило положительное эмоциональное состояние, было подтверждено Д. Олдсом в 1962 году. В результате проведенных исследований оказалось, что 35% клеточного пространства мозга занимает область прямое электрическое раздражение которой активирует механизмы эмоционально-положительного подкрепления. Животные с вживленными в эти области мозга электродами, могут часами осуществлять инструментальные действия, что нанести себе внутримозговые раздражения, отказываясь при этом от других видов (естественного) подкрепления. Несколько случайных нажатия животным на рычаг приводит к образованию прочного навыка самостимуляции. В опытах Д. Олдса крыса научилась нажимать на рычаг и нажимала на него, вызывая положительные ощущения, несколько тысяч раз в час. При этом животное раздражало себя в течение 1 - 2 суток, пока не наступало физическое изнеможение. То есть положительные эмоциональные ощущения могут оцениваться животными более высоко чем другие состояния.
Гипноз или внушение
"Пользование приемами гипноза-внушения" в зоопедагогике В.Л. Дурова имело значение как способ приручения, так и способ выработки желаемых навыков у животных. Как отмечал А.В. Леонтович, этот способ “наиболее может дать оснований для вопросов и сомнений” и ситуация по этой проблеме с 1928 года не стала ясней.
Вот как описывает В.Л. Дуров в книге “Мои четвероногие и пернатые друзья” управление поведением животных при помощи внушения: “Предположим, перед нами такая задача: внушить собаке, чтобы она подошла к столу и принесла лежащую на нем книгу.
Я подзываю Лорда, он подходит; я беру его голову в свои руки, как будто символически подчеркиваю ему, что он всецело в моей власти, что он должен всецело подавить свою волю, что он должен стать автоматом, быть только нерассуждающим исполнителем моей воли. Для достижения того я впиваюсь строгим взглядом в его глаза, которые словно срастаются с моими. Воля собаки парализована. Я собираю все силы своих нервов, сосредоточиваюсь до полного забвения окружающего меня внешнего мира на одной мысли. А мысль эта состоит в том, что я должен запечатлеть в своей голове очертание интересующего меня предмета (в данном случае стола и книги) до такой степени, что, когда я оторвусь взглядом от данного предмета, он все-таки должен стоять передо мной как живой. Я это и делаю. В течение приблизительно полминуты я буквально “пожираю” предмет глазами, запоминаю малейшие его подробности, складки на скатерти, трещины в переплете книги, узор скатерти и т. л. Довольно, запомнил! Я властно поворачиваю к себе Лорда и смотрю ему в глаза, вернее куда-то внутрь, вглубь. Я фиксирую в мозгу Лорда то, что сейчас зафиксировано в моем мозгу. Я мысленно спокойно рисую ему часть пола, следующую к столу, затем ножки стола, затем скатерть и, наконец, книгу. Собака уже начинает нервничать, беспокоиться, старается высвободиться. Тогда я ей мысленно даю приказание, мысленный толчок: “Иди!” Лорд вырывается, как автомат, подходит к столу и берет зубами книгу. Задание исполнено. Лорд чувствует себя облегченным, как будто с него свалилась давившая его огромная тяжесть, и постепенно успокаивается".
Вероятно В.Л. Дуров понимал, как трудно поверить в необычные факты полученные цирковым дрессировщиком и поэтому будучи в Петербурге на гастролях предложил известному ученому В.М. Бехтереву воспроизвести опыты в строгой научной обстановке. Не смотря на то, что описание этих опытов приведено в недавно изданном сборнике трудов В.М. Бехтерева (В.М. Бехтерев. Гипноз. Внушение. Телепатия. М., Мысль, 1994), они малодоступны широкому кругу владельцев собак, поэтому я позволю себе процитировать их достаточно полно, но предварю мнением доктора философских наук, профессора Г.Х. Шингарова, опубликованного там же: “Для окончательного решения вопроса о возможности внушения на расстоянии В.М. Бехтерев считал необходимым исследовать проблему в экспериментах над животными. Эту работу он проводил в 1916 - 1919 гг. совместно с известным дрессировщиком В.Л. Дуровым на собаках. Суть эксперимента заключалась в том, что в результате внушений собаки должны были совершить какие-то задуманные экспериментатором действия: побежать в определенное место или сделать какие-то определенные движения. Первые серии опытов проводились с участием самого В.Л. Дурова. Результаты вызывали серьезные возражения с методической точки зрения, ибо нельзя было исключить общение экспериментатора с дрессированным им же животным при помощи определенных знаков, воспринимаемых животным при помощи органов чувств.
Для устранения методических недостатков первой серии опытов в дальнейшем их стали проводить при следующих условиях: 1) опыты осуществлялись без участия дрессировщика; 2) опыт проводился лишь экспериментатором и его ассистентом; 3) записанное экспериментатором задание до конца опыта не сообщалось ассистенту; 4) собаки входили в экспериментальную комнату лишь перед самым опытом; 5) сделав мысленное внушение, экспериментатор отгораживался от собаки ширмой или иным путем; 6) за выполнением задания следит только ассистент, не знакомый с тем, что внушил экспериментатор. Результаты и этой серии опытов были весьма скромными и неубедительными. На их основе В.М. Бехтерев делал вывод, что вопрос нельзя считать решенным и что проблема заслуживает дальнейшего исследования.”
А теперь я приведу мнение профессора В.М. Бехтерева и каждый читатель сможет сам сделать вывод о возможности и эффективности внушения, одного из принципов дрессировки В.Л. Дурова: “Совершенно случайно после долгих лет совершенного индифферентизма к цирковым представлениям я посетил цирк на Петроградской стороне. Оказалось, что наряду с другими представлениями в этот вечер показывал публике своих дрессированных животных В. Дуров. Им демонстрировалось небольшое животное свиной породы, которое под взглядом Д. засыпало и по его же внушению начинало жевать и продолжало жевать столько времени, сколько ему внушалось. Далее была представлена большая собака из породы сенбернаров, которая считала до 9. Собака по имени Лорд казалась очень спокойной и солидной по своему нраву. Обстановка демонстрации заключалась в следующем: Дуров предлагает кому-нибудь из публики писать любые слагаемые, с тем чтобы цифра их не превышала 9, ибо, по его заявлению, его Лорд не умеет правильно считать свыше 9. Два или три слагаемых пишутся кем-либо на бумаге или на грифельной доске, что показывается Дурову, который при этом стоит к собаке спиной. После этого собака по внушению Дурова тотчас же начинает лаем отмечать сумму слагаемых. Опыты производились много раз и всегда имели полный успех: собака мерно, томно и громко отлаивала сумму слагаемых. Не было сомнения, что собака в пределах задания выполняла свою роль безупречно.
Случилось так, что Дуров заметил мое присутствие в цирке и, подойдя ко мне, заявил, что, будучи рад встретиться со мной, он просит моего участия в совместной разработке его опытов в дальнейшем. Мы условились осуществить сеансы на моей квартире.
В условленный день Дуров привел мне двух собак: того же Лорда и другую маленькую собачку из породы фокстерьеров - Пикки. Пока я скажу об опытах с Лордом. Собака была усажена на диван, на котором она спокойно оставалась в обыкновенной сидячей позе собаки. Затем Дуров предлагает показать собаке написанные из бумаге те или другие цифры, так чтобы их общая сумма не превышала 9. Безразлично, можно применить и вычитание, лишь бы разность была в пределах до 9. Цифры эти показываются Дурову, и тогда, немедленно отвернувшись от собаки и стоя к ней спиной, дается собаке сигнал словами: “Ну, Лорд, считай”, и Лорд начинает лаять столько раз, сколько составляет сумма или разность двух чисел, будет ли это 5, б, 7, 8 или 9. Опыты были повторены много раз и всегда с одинаковым успехом. Заметим, что само показывание цифр собаке тут ни при чем, ибо Лорд считать и складывать цифры по письменным знакам на самом деле не умеет, в чем легко было убедиться путем проверочных опытов. Если же Лорд дает лаем в результате цифру, составляющую сумму или разность двух цифр, то лишь потому, что всегда за словами “Ну, Лорд, считай” делается собаке соответствующее мысленное внушение. Если же такового внушения не сделать, то при одном показывании цифр опыты не могут быть удачными. И действительно, произведенные в этом отношении опыты привели к следующему: написанные втайне и показанные собаке две однозначные цифры с крестом между ними хотя и вызывали у Лорда приступы лая, но число лаев ни в одном случае из трех раз не совпадало с суммой слагаемых. Моя попытка сопровождать написанные цифры живым представлением самих написанных цифр также не дала соответствующих результатов, тогда как опыты, произведенные с так называемым мысленным внушением самого лая, были выполняемы собакой всегда вполне правильно. Отсюда ясно, что только сосредоточение экспериментатора на последовательном ряде лаев, начиная от первого до 9, приводит к осуществлению правильного счета.
Надо заметить, что с собаками удаются и другие опыты “мысленного внушения”. Ряд такого именно рода опытов был произведен в моей квартире над небольшой собачкой Пикки мужского пола из породы фокстерьеров, очень бойкой и шустрой по натуре. Опыты были произведены в послеобеденное время в присутствии нескольких членов моей семьи, в том числе двух врачей - 0. Бехтеревой-Никоновои и Е. Воробьевой. Всего было произведено шесть опытов, из которых четыре первые опыта были осуществлены Дуровым и два опыта произведены лично мною. Задание первого опыта состояло в том, чтобы Пикки подбежала к обеденному столу, который еще не был убран, и схватила зубами лежащую близ его края одну определенную салфетку, ничем в остальном не выделявшуюся из ряда других лежащих на том же столе салфеток. После установления этого задания собака приглашается вскочить на стул, стоящий около стены. Пикки немедленно исполняет приказание и усаживается на сиденье обыкновенного венском стула. Тогда Дуров, стоя спиной к обеденному столу, придерживает голову собаки обеими руками и сосредоточенно смотрит ей в глаза, думая о том, что она должна сделать. Так дело продолжается с 1/2 минуты, не более, после чего морда собаки, уже начинающей беспокоиться освобождается от рук и маленькая шустрая собака стремглав бросается к обеденному столу, схватывает условленную салфетку зубами и торжествующе несет экспериментатору.
Второй опыт по общему соглашению должен был состоять в следующем: собака должна была снять зубами книгу с этажерки, стоявшей у стены комнаты. Снова Пикки на стуле. Опять Дуров придерживает своими ладонями ее мордочку, сосредоточивается на задуманном предмете не более 1/2 минуты. После этого Пикки срывается с места, бежит прямо к этажерке, зубами берет задуманную книгу и тащит по назначению.
Третий опыт по моему предложению должен был быть выполненным следующим образом. Собака должна вскочить на предрояльный круглый стул и ударить лапой в правую сторону клавиатуры рояля. Снова прежняя процедура. Пикки на стуле, Дуров сосредоточенно смотрит в ее глаза, некоторое время обхвативши ее мордочку ладонями с обеих сторон. Проходит несколько секунд, в течение которых Пикки остается неподвижным, но, будучи освобожден, стремглав бросается к роялю, вскакивает на круглый стул, и от удара лапы по правой стороне клавиатуры раздается громкий трезвон нескольких дискантовых нот.
Четвертый опыт по моему предложению должен был состоять в следующем. Собака должна была после известной процедуры внушения вскочить на один из стульев, стоявших у стены комнаты позади собаки, и затем, поднявшись на стоящий рядом с ним круглый столик, должна была, вытянувшись вверх, поцарапать своей лапой большой портрет, висевший на стене над столиком. Казалось бы, это еще более сложное действие по сравнению с предыдущим нелегко выполнимо для собаки. А между тем после обычной процедуры сосредоточения и смотрения в глаза в течение нескольких секунд Пикки спрыгивает со своего стула быстро подбегает к стулу, стоящему у стены, затем такой же быстротой вскакивает на круглый столик и, поднявшись на задние лапы, достает правой передней конечностью портрет, поцарапав его немножко своими когтями. Если принять во внимание, что оба последних опыта были осуществлены по заданию, известному только мне и Дурову и никому больше, что я был все время рядом с Дуровым и неотступно следил как за самим Дуровым, так и за собакой и не мог при этом заметить ничего обьясняющего выполнение собакой задуманном задания, так нельзя было белее сомневатъся, что собака способна при вышеуказаннык условиях опыта проделывать какие угодно сложные действия, доступные ее выполнению.
Чтобы иметь полную уверенность в этом, я решил сам проделать аналогичный опыт, не говоря никому о том, что я задумаю. Задание же мое состояло в том чтобы собака вскочила на стоявший сзади меня в расстоянии около 2 сажен неподалеку от рояля круглый стул и осталась на нем сидеть. Как и в предыдущих опытах, приглашается собака подняться на стул, я же, сосредоточившись на форме круглого стула, некоторое время смотрю собаке в глаза, после чего она стремглав бросается от меня и много раз кружится вокруг обеденного стола. Опыт я признал неудачным но я вспомнил, что я сосредоточился исключительно на форме круглого стула, упустив из виду, что ме сосредоточение должно начинаться движением собаки к круглому столу и затем вскакиванием собаки на самый стул. Ввиду этом я решил повторить тот же опыт, не говоря никому о своей ошибке и поправив лишь себя в вышеуказанном смысле. Я снова приглашаю собаку сесть на стул, обхватываю ее мордочку обеими ладонями, начинаю думать о том, что собака должна подбежать к круглому столу, находившемуся позади меня в расстоянии около 1,1/4 сажени, и, вскочив на него сесть. Сосредоточившись так около 1/2 - 1/4 минуты, отпускаю собаку, и не успел я оглянуться, как собака уже сидела на круглом стуле. Задание, которое выполнила в этом случае Пикки, как упомянуто, было известно никому, кроме меня самого, ибо я ни с кем по этому поводу не советовался, и тем не менее Пикки разгадала мой секрет без малейшего затруднения.
Этой серией опытов день был закончен. К сожалению, это был последний день, когда мы могли осуществить совместные с Дуровым опыты, ибо на другой день он уезжал из Петербурга, а предполагаемое нами продолжение опытов по возвращении Дурова в Петербург не осуществилось ввиду того что вскоре разразилась великая европейская война и встреча наша не могла состояться. Уже по окончании войны я посетил Дурова в Москве, где я вновь проделал несколько опытов над Пикки. Лорда я уже не застал. Он погиб от случайной травмы, нанесенной им самим себе случайно, после чего он долго болел и затем умер. Что же касается Пикки, то он пользовался прежним здоровьем и был, как прежде, очень бойкой и шустрой собачкой. Меня интересовало, конечно, самому проделать над последней несколько опытов с “мысленными” внушениями. Это и удалось осуществить в две различные мои поездки в Москву. Во время первой поездки я мог лично осуществить пять опытов, произведенных тем же самым методом и состоявших в подобных же заданиях, какие брались для первых опытов с Пикки. При этом каждый раз задание менялось в том или ином отношении и было известно только мне самому. Все пять опытов, из которых два произведены в присутствии Дурова, а другие три в его отсутствие, с заданием исполнения собакой задуманных действий должны быть признаны удачными, ибо собака неуклонно исполняла данное ей задание. Лишь и одном опыте собака была близка к цели, но ее не достигла, что, однако, могло зависеть от недостаточности моего предварительного сосредоточения на определенных действиях собаки. Все опыты, проделанные самим Дуровым в моем присутствии, были также удачными. Убедившись снова в действительности такого рода опытов, я решил при первой возможности во время следующей поездки в Москву снова проделать такого же рода опыты, но с тем, чтобы вводить в них те или другие контрольные условия для возможного выяснения механизма, с помощью которого достигается успешность в осуществлении задания при такого рода опытах.
На этот раз опыты производились мною с Дуровым в присутствии одного из моих сотрудников по Институту по изучению мозга и психической деятельности - Н. М. Шелованова. Первый опыт я предоставил над Пикки сделать Дурову, дав ему от себя задание для опыта. Задание состояло в том, чтобы собака вскочила на диван и достала лежавшую на мягкой спинке дивана кружевную салфетку. Дуров берет собаку на стул, охватывает ее морду своими руками, пристально смотрит ей в глаза, все время думая сосредоточенно, что она должна сделать. Все это продолжается, как всегда, около 1/2 минуты или несколько более, после чего собака, будучи отпущена, быстро бросается к дивану, вскакивает на него в направлении к салфетке, схватывает салфетку зубами, после чего ее оставляет. Исполнение опыта надо было признать удачным, но лишь не вполне завершенным. Другой опыт, произведенный Дуровым, имел следующее мое задание: собака должна была наброситься на стоявшее в правом углу комнаты чучело небольшого волка. Опыт проделан обыкновенным порядком. Собака была взята на стул, мордочка взята в обхват руками, затем пристальными взор, направленный в ее глаза, продолжавшийся с 1/2 минуты, после чего собака, предоставленная самой себе, тотчас же набрасывается на чучело с лаем так яростно, что, казалось, она разорвет его вследствие чего пришлось даже собаку отнимать от чучела. 3-й опыт принадлежал мне. Задание, лично мной придуманное и никому не переданное, состояло в том, что собака должна была подняться на стул и взять лежавший на его спинке платок. Те же условия опыта в отношении методики внушения путем сосредоточения над действием, долженствовавшим последовать, и на самом предмете при смотрении животному в глаза. После того как я выпустил голову собаки из своих рук, она тотчас же стремительно бросилась к задуманному стулу, но, поднявшись на него, повернулась к чучелу и, подбежав к нему, стала лаять и набрасываться на него с прежнею яростью. Было ясно, что прежнее внушение относительно чучела, как внушение эмоционального характера, оставило после себя столь глубокий след, что он еще недостаточно ослабел ко времени следующему за ним внушения. И действительно, оказалось, что и следующие два опыта с “мысленным” внушением привели к тому же результату т. е. собака вместо того, чтобы выполнять внушенное, направлялась к чучелу и начинала на него лаять с остервенением.
Следующий опыт должен был делать Дуров. Задание состояло в том, чтобы собака взяла лежавшую на окне сзади экспериментатора мокрую тряпку и принесла ему. После сделанного обычным путем внушения собака в точности исполнила задуманное. Следующий опыт был произведен мною. Задание для внушения состояло в том, чтобы собака вырвала из правой руки Ш., стоявшего поодаль сзади, носовой платок. Само задание было известно только мне одному. Внушение по обычному способу не более как в течение 1/2 минуты. После сделанного внушения собака мгновенно бросается к правой руке Ш. и вырывает удерживаемый им платок.
Предположено было, что собака в первом опыте с внушением броситься на чучело руководилась выражением лица самого Дурова в период внушения. Поэтому решено было, чтобы этот опыт был повторен таким образом, что при внушении Дуров будет смеяться или по крайней мере будет сделана гримаса смеха. Это и было осуществлено Дуровым. Находясь под беспрерывным нашим наблюдением, Дуров, несомненно, во время внушения сделал гримасу смеха, и в то же время никакого шевеления губ, как и ранее, не производилось. Несмотря на это, собака тотчас же после сделанного внушения с прежнею яростью набросилась на чучело с громким лаем. Было сделано предположение, что собака при делаемых внушениях руководится движениями глаз внушающего лица. Ввиду этого предложено было Дурову повторить опыт с вырыванием платка из правой руки Ш., но с тем, чтобы внушение было произведено при завязанных глазах. С этим мы перешли в другую комнату. Опыт был сделан таким образом, что предварительно глаза Дурова были завязаны наглухо платком. Собака Пикки была им приглашена сесть на стул, и затем началось обычным путем сосредоточение на процессе действия, долженствующего состоять в том, чтобы животное подбежало к Ш. и взяло платок из его рук. Никакого шевеления губ при этом не производилось, и тем не менее внушение при завязанных глазах осуществилось, как и в первый раз. Собака тотчас же вскочила со стула, подбежала с быстротою молнии к Ш. и выхватила зубами платок из его рук.
К приведенным опытам я не делаю особых пояснений. Сами по себе эти опыты настолько поразительны, что они заслуживают внимания безотносительно к тем или иным комментариям.
Одно могу сказать. что после приведенных опытов мне не кажется более удивительным зачаровывание взглядом диких зверей, отступающих перед человеком, который легко мог сделаться их жертвой, как это бывало с христианскими мучениками в римском Колизее, и роковое стоическое подчинение своей участи мелких птиц, являющихся жертвами алчности змеи, в то время, когда они спокойно могли от нее улететь.
Прежде всего необходимо указать на некоторую аналогию опытов, произведенных с собакой Лордом, с теми опытами, которые производились над лошадьми. Аналогия заключается в том, что у Кралля лошади отбивали результат определенного арифметического действия соответствующим количеством постукиваний копытами, тогда как в опытах с Лордом дело шло о подсчете арифметического же действия с помощью лая. Разница кроме этого способа обозначения заключалась, однако, в том, что у Кралля дело шло не только о простых арифметических действиях, но и об извлечении корней, но нельзя не принять во внимание, что при недоступности для собаки извлечения корней она оказалась бы в одинаковом положении, как и при недоступности для нее счета, и потому хотя опыты извлечения корней с Лордом не ставились, но более чем очевидно, что, если бы эти опыты были поставлены таким же точно образом, они несомненно удавались бы, как они удавались и в опытах с лошадьми Кралля, ибо самый результат задачи экспериментатору все равно был бы известен, количество же отбиваний копытами лошадъми в конце концов было сравнительно невелико, как невелико было и количество “отлаиваний” Лордом. Пока мы ограничимся этими сопоставлениями и не пойдем дальше в наших рассуждениях.
Что касается опытов, проделанных с собакой Пикки, то они представляют совершенно иную постановку. Дело идет здесь о выполнении животным определенных заданий в форме более или менее сложных действий причем ему делалось соответственное “мысленное” внушение, которое и выполнялось животным согласно заданию.
Разница ясна. Если в первом случае дело идет об опытах, в которых может идти речь о математических способностях животного (по отношению к краллевским лошадям это объяснение и применялось как самим Краллем, так и известным психологом Клапередом), то во втором случае опыты могут относиться только к “мысленному” внушению, если исключить гипотезу пользования теми или иными знаками, которое опять-таки исключалось соответствующими контрольными опытами, как, напр., завязывание глаз экспериментатору и др. Вот почему эти опыты показались мне с самого начала и более интересными, как осуществляемые в новой обстановке, и более ценными в научном отношении. Сколько мне известно, других таких опытов над животными не производилось. И так как опыты “мысленного” внушения над людьми в общем были малоплодотворны и до сих пор дали, вообще говоря, не вполне решительные результаты, то естественно, что осуществление этих опытов на животных открывает новые возможности в исследовании вопроса о мысленном внушении чисто лабораторным путем.
Спрашивается, что следует сказать по поводу этих опытов, как следует их понимать? Прежде всего я хотел бы установить, что разговорами о заданиях собака не могла руководиться, ибо, не говоря о том, что все разговоры на эту тему происходили с особыми предосторожностями и вообще мы избегали всего того, что дало бы возможность собаке руководитъся в этом отношении какими-либо знаками или словесными указаниями, все опыты, произведенные лично мною осуществлялись без всякого предварительного разговора о том или другом задании опыта и без посвящения в сущность задании ни Дурова, ни кого-либо другого. Таковы, напр., два опыта, произведенные первоначально на моей квартире, и опыты осуществленные мною же в Москве и даже в отсутствии самого Дурова за время двух моих поездок. Таким образом, это объяснение отпадает само собой.
После первой серии опытов мне представлялось возможным допустить лишь одно объяснение - это то, что собака Пикки отличается поразителъной способностью примечать. Так возможно было предположить, что собака приучена к опытам исполнения задуманного действия после того, как в ее глаза всматривался в течение известного времени экспериментатор; думая о подходе собаки к предмету, о форме самого предмета и т. д., он невольно соответственным образом смещал свои глазные оси, что и улавливалось собакой. Последняя, будучи приучена ранее дрессировкой к исполнению и послушанию, еще оставаясь под взором экспериментатора, начинает проявлять некоторые признаки беспокойства, а освободившись, тотчас же приступает к выполнению задания. Интересно при этом отметить, что собака Пикки по исполнении внушения бросается стремглав стул и проявляет все признаки волнения в своих действиях, пока не выполнит задания, после чего тотчас же успокаивается.
На самом деле вышеуказанные автоматические движения глаз вполне допустимы, ибо, напр., при опытах с сосредототачиванием на определенном действии, связанном с известным интересом, как доказано у нас опытами, могло быть констатировано автоматическое смещение пальца руки в приборе Соммера в сторону представляемого движения, хотя для самого лица это смещение остается незамечаемым. Отсюда казалось бы естественным признать такое объяснение вполне удовлетворительным для вышеуказанных опытов. Под это объяснение можно было бы, пожалуй, подвести и проделанные у меня опыты с собакой Лордом. Что эта собака простого счета в смысле сложения показываемых цифровых знаков не знала, это факт, который вытекал из сделанных мною проб в этом отношении, не давших никаких положительных результатов. Но стоило только сосредоточитъся экспериментатору из умственном счете, хотя бы оборотясь к ней спиной, как собака начинает считать верно. Можно предположить, что сосредоточение на умственном счете приводит к не замечаемым самим считающим лицом движениям головы, которые без особого обращения внимания на этот предмет не замечаются посторонними, тогда как дрессированная собака, готовая к выполнению определенного ей знакомого задания, их легко могла бы приметить.
При этом нельзя не принять во внимание особой чуткости и наблюдательности собак вообще, быть может значительно более выраженной, нежели у человека. Словом, дело могло идти здесь о тех же явлениях, которые известны при условиях опытов с так наз. отгадыванием мыслей при соприкосновении индуктора с отгадчиком. Разница лишь в том, что при последних опытах дело идет об улавливании движений с помощью осязания, тогда как при опытах с “мысленным” внушением дело сводилось бы к улавливанию движений с помощью зрения.
Не отрицая допустимости такого объяснения, однако, нельзя забывать, что этим путем нельзя объяснить того обстоятельства, что собака Лорд не могла считать более 9, и между тем, казалось бы, вполне естественно, что если бы собака в этом случае руководилась едва улавливаемыми движениями головы, то она должна бы считать точно таким же образом и далее 9, чего, однако, не происходило. С другой стороны, приняв во внимание это объяснение, нельзя было бы понять, каким образом собака Пикки, не имевшая возможности пользоваться подобными знаками в форме не замечаемых самим экспериментатором движений глаз в том опыте, который производился с завязанными глазами экспериментатора, тем не менее выполняла задание вполне удачно. Необходимо при этом исключить и предположение о том, что в опыте с внушением наброситься на чучело собака руководилась мимикой лица индуктора, ибо тот же опыт был повторен спустя некоторое время таким образом, что Дуров намеренно во время внушения искажал свое лицо искусственной улыбкой, и, несмотря на это, опыт оказался вполне удачным, ибо собака в точности выполнила внушаемое задание.
То, что все мои опыты были произведены по заданию, известному только мне одному, некоторые же были произведены в отсутствие Дурова и других сторонних лиц, должно быть в свою очередь учтено скептиками соответственным образом.”
Насколько известно, специальных исследований, посвященных экстрасенсорным способностям животных и их взаимодействию с человеком на этот уровне, после работ В.Л. Дурова, не проводилось. Однако и опыты Дурова и накопленные данные о паранормальных явлениях связанных с человеком, говорят о том, что не все еще известно о психике высших животных, и, вполне вероятно, что взаимоотношения, особенно стадных (стайных, групповых) их представителей, включают в себя явления близкие к гипнозу, внушению или субсенсорному восприятию, под которым понимают неосознаваемое усвоение информации, реакцию на раздражители подпороговой величины. Феномен открытый В.Л. Дуровым и использованный в процессе формирования поведения животных требует специального и глубокого исследования, но, скорее всего, как принцип дрессировки, является глубоко индивидуальным, свойственным таким уникальным личностям каким был В.Л. Дуров.
Но может быть все не так, и речь идет только о субсенсорном восприятии - то есть восприятии очень слабых сигналов дрессировщика? Именно так считает известный немецкий этолог Б. Гржимек, описавший свои встречи с удивительной собакой по кличке Штрупка: “И Штрупка действительно поражает публику своим искусством, срывает апппдисменты. Из публики ему задают несложные арифметические задачки: 2 + 2 или 3 + 4, и он лает ровно столько раз, сколько нужно: четыре или семь раз подряд. Он в совершенстае знает счет до десяти. Потом его хозяин уходит, а в зале прячут мячик. Когда он возвращается, Штрупка указывает ему лаем, где именно, в каком ряду спрятан мячик: один раз пролаять - означает "прямо", два раза - "влево", трижды - "вправо", а четыре раза - "назад". Потом один из зрителей выбирает из целой кучи картонных номеров две цифры и укладывает их рядом в закрытую деревянную коробку. И смотрите-ка, собачка действительно совершенно правильно угадывает полученную цифру, пролаяв сначала два, а потом шесть раз: зритель положил цифры в коробке так, что получилось двадцать шесть!
Во время выступления Штрупки я следил во все глаза за дрессировщиком и четвероногим артистом, но преуспел в этом не больие профессоров. Однако за последнее время успела развиться такая новая область науки, как зоопсихология, которая в течение многих лет уже скрупулезно изучает различные формы разумного ловедения животных. И тот, кто знаком с достижениями в зтой новой области науки, у того на сегодняшний день не остается никаких сомнений в том, что н и о д н а с о б а к а не в состоянии с помощью букв, на которые она указывает лаем, выразить свое мировоззрение, и н и о д н а л о ш а д ь не может извлекать корень квадратный, и никакой Штрупка нз свете не в силах читать мысли на расстоянии.
Позтому мне было особенно приятно, что Штрупкин дрессировщик, артист Пауль Пильц, не стал передо мной рядиться в тогу знатока таинственной магии, дающей ему беспредельную власть над животными, а откровенно рассказал, каким образом Штрупка научился умножать и "читать мысли".
Когда уже точно знаешь, как это делается, то все кажется совсем несложным: Штрупка, разумеется, сам считать не умеет, а лает ровно столько раз, сколько нужно его хозяину. Если кто-то из зрителей выкрикнул 2 + 4, то по незаметному для публики знаку собака просто начинает лаять и лает до тех пор пока не поступает сигнал "прекратить". Чтобы продемонстрировать это мне, господин Пильц встает, показывает Штрупке девять пальцев, и маленький смышленый песик девять раз оглашает зал своим лаем. Зкачит, ему не нужно заучивать какие-нибудь тайные знаки для цифры "1", цифры "2" и последующих цифр, а надо только внимательно следить за тем, когда хозяин подаст знак "начинай", и бодро лаять до тех пор, пока не поступит вторая, незаметная для присутствующих, зато известная собаке команда "прекращай”. И хотн я наблюдаю эту сцену в самой непосредственной близи и знаю, что должен быть подан сигнал, тем не менее я его не замечаю, не слышу и не ощущаю. Чудеса да и только!
Теперь хозяин завязывает собаке глаза, она снова лает правильно - ровно столько, сколько нужно. Даже когда господии Пильц выходит в соседнюю комнату и закрывает за собой дверь, все продолжает идти как по маслу, а я по-прежнему не могу уловить ни малейшего звука, обозначающего команды! Оказывается, Штрупка знает несколько р а з н ы х сигналов, по которым надо начинать лаять или прекращать. Следовательно, его дрессировщик может по своему усмотрению менять их во время выступлений на арене.
Господин Пильц раскрыл мне секрет некоторых сигналов. К сожалению, я не имею права здесь их обнародовать, потому что рассекречивание подобных трюков - дело наказуемое: оно может быть обжаловано артистическим профсоюзом. Но я должен признаться, что после того, как мне сказали, как это делается, я пришел в еще большее изумление - прямо что-то фантастическое, да и только! Трудно поверить, что собака способна реагировать на столь неуловимые для нас знаки, которые мы просто не в силах заметить, что она может воспринимать их как определенные команды и ислолнять требуемое. И тем не менее это так.
А когда в течение двадцати восьми лет дрессируешь собак и выступаешь с ними на сцене, то знаешь, что надо сделать, чтобы они научились "считать". Штрупку приучили начинать лаять только по команде - а лают собаки, как правило, очень охотно - и по определенному знаку, например хлопанью в ладоши, замолкать. Знак этот постепенно становилсн все более незаметным, едва слышным, и тем не менее собаке следовало его безошибочно улавливать или зорко следить за позами, которые принимал хозяин.
Сколь незаметные, ну'абсолютно незримые сигналы способны улавливать собаки, показывает следующий опыт. Штрупкин хозяин высказал даже подозрение, что между ним и собакой все же явно существует своеобразная иередача мыслей на расстоянии. Дело в тсм, что Штрупка часто выполняет команды, которые господин Пильц вовсе еще не давал, а только н а м е р е в а л с я дать. Он лишь сосредоточенно думал о ней и собирапся в следующий момент дать знак собаке. Между поочим, известный дрессировщик тигров Тогар наблюдал нечто похожее у своих тигров и тоже верил в некую передачу мыслей. Но мне кажется, что говорить о явной передаче мыслей на расстояни можно лишь а том случае, когда чеповека и животное разделяет, к примеру, целая анфилада комнат, кокда они попностью изолированы друг от друга и исключена всякаа возможность улававлавания сигналов при помощи слуха или мимики. Как часто ведь кто-то подергивает или кривит губы или сжимает пальцы, прежде чем высказать что-то словами! А животное, зорко следящее за своим учителем и все равно настороженно ожидающее команды, согласует свои действия с такими вот "предкомандами,", о которых его учитель зачастую сам ничего не подозревает”.
Пользование прикормкой
Этот принцип одновременно характеризует потребность на основе которой происходила дрессировка, вид подкрепления и способы формирования поведения, которыми, как правило, пользовался В.Л. Дуров. Его зоопедагогика была построена в основном на пищевой потребности, одной из самых важный в сохранении жизни животных. Пищевая потребность очень удобна для формирования поведения, так как репертуар возможных поведенческих реакций, связанных с пищедобыванием широк, удовлетворение голода всегда эмоционального положительно, варьируя величину пищевой потребности, созданием искусственного голодания (пищевой депривации) - от слабого ощущения голода до его “зверского” ощущения, можно управлять активностью животных и заставить подчиняться даже самых строптивых из них. Кроме того, эта потребность самая легкодоступная и легко контролируемая дрессировщиком. Однако В.Л. Дуров пользовался не только общей пищевой потребностью, то есть потребностью в пище как таковой, в своей работе он использовал и избирательную пищевую потребность, которая характеризуется индивидуальной потребностью животного в том или ином виде пищи, предпочтением какого-либо вида пищи всем остальным.
Избирательная пищевая потребность эффективна тем, что дает возможность управлять поведением вполне сытого животного, если предлагать в качестве подкрепления “лакомую” для него пищу.
Подчеркивая значение пищевой потребности В.Л. Дуров в своей книге “Дрессировка животных. Психологические наблюдения...” (1924) писал: “Все делает голод. Он дрессирует все живущее на свете и людей и животных...”. Но Дуров никогда не пользовался чрезмерно выраженной пищевой потребностью, ощущаемой животными как сильный голод. По его словам: “...голод, как и боль, одинаково отрицательно действует на психику животного...” и поэтому “...животное не должно быть голодным, но и нельзя брать его вполне сытым, ибо в этом случае вкусопоощрение перестало бы действовать. Мы берем собаку полусытую”.
Кроме пищевой потребности В.Л. Дуровым была использована, как уже упоминалось, и потребность в положительном эмоциональном состоянии, которые часто трудно бывает разделить. Таким образом виды подкрепления определялись выбранными потребностями. “Наградой,- писал В.Л. Дуров,- у меня являются: прикармливание, ласка или одобрение словом: “Браво”. Эту награду я называю вкусопоощрением.” Вероятно под “вкусопоощрением” понималось не только натуральное (подкормка), но и условное положительное подкрепление (“браво”) и, отчасти, оглаживание, похлопывание, ласковая интонация.
Помимо положительного подкрепления, к которому стремилось животное и которое увеличивало вероятность предшествующего подкреплению поведения, В.Л. Дуров использовал и отрицательное подкрепление, то есть такое воздействие на животное, которое оно избегает и которое уменьшает вероятностью поведения приводящего к нему. Как правило, в нашем понимании отрицательным подкреплением являются болевые и неприятные воздействия на животных, широко используемые при формировании классических условных рефлексов и в традиционной дрессировке. В методе Дурова роль отрицательного подкрепления играет отмена положительно подкрепления. Физиологический механизм этого феномена заключается в том, что при наличии какой-либо потребности факт неудовлетворения ее в результате каких-нибудь действий, оценивается эмоционально негативно, а действия считаются биологически нецелесообразными и отменяются. Как писала А.В. Дурова-Садовская (1965):”... животное... избегает тех движений, которые не сопровождаются пищевым подкреплением”. Это золотое правило оперантного научения и позволило В.Л. Дурову отказаться от болевых воздействий и дало возможность успешно работать с представителями более 50 видов диких животных.
Основной технический прием, который приводил к воспроизведению нужных дрессировщику реакций, В.Л. Дуров называл “жестикуляцией” и понимал под этим “комплекс движений, которые наводят животное на нужное движение”. Однако из общего комплекса способов, которыми пользовался Дуров, можно выделить отдельные их виды (подробнее о способах сказано в отдельной главе, здесь же я ограничусь лишь перечислением):
- способ наведения: “жестикуляции” по В.Л. Дурову или “способ мишени” по К. Прайор;
- способ наталкивания;
- способ альтернативного поведения;
- способ пассивной флексии;
- способ отбора элементов поведения, когда в естественном поведении животных положительно подкрепляются нужные движения и отрицательно ненужные. А.В. Дурова-Садовская называла этот способ подлавливанием.
Способ отбора поведения служил В.Л. Дурову базой для способов, позволяющих не только отрабатывать свойственные (видоспецифические) реакции животных, но и осваивать двигательные навыки, необычные для их нормального поведения:
- усиление выраженности реакции или варианта ее, закрепляя более отличающиеся - способ усиления признака. Этим способом часто пользовалась впоследствии К. Прайор при дрессировке дельфинов, например, добиваясь увеличения высоты выпрыгивания из воды;
- сокращения поведенческого акта, сведения его до отдельного элемента или снижения выраженности реакции - способ редукции поведенческого акта. Редуцируя поведенческий акт В.Л. Дурову удалось отработать навыки “дутья в музыкальную трубу у собаки, путем задержки этим ее выдоха при лае, или произнесения слога “ма” для слова “мама”. Судя по доступной литературе, способ редукции поведения в отличии от остальных так и не был переоткрыт другими дрессировщиками.
Таким образом у В.Л. Дурова было достаточно способов, позволяющих формировать поведение животных без так называемого “наказания”.
Использование поведения свойственного животному
Эффективность дрессировки зависит также и от того, какой сложности двигательный навык формируется у животного, насколько он близок к естественным реакциям животного. Ограничением возможных поведенческих реакций служат экологические и анатомические особенности животных, а также исторически (филогенетически) сформированный репертуар, связанный с удовлетворением данной потребности. Например, легко научить голубя стучать клювом по клавише пианино, используя пищевую потребность, но научить голубя такой же реакции, при использовании оборонительной мотивации, оказалось невозможным, так как в первом случае, он воспроизводит ударом клюва вниз естественную пищедобывающую реакцию, которой нет в репертуаре оборонительного поведения.
Уже давно замечено, что животные легче осваивают простые движения или движения свойственные их виду, предрасположенность к которым наследуется. Так, очень легко научить собаку подавать переднюю лапу и гораздо труднее заднюю. Тем не менее, как уже говорилось, можно научить животное и необычным для его вида реакциям, хотя это и требует значительных затрат времени. Выход из данной ситуации можно найти путем различной и неожиданной комбинации элементарный поведенческих актов, легко осваиваемых животными. Такую операцию может проделать дрессировщик, но она свойственна и самим животным.
В.Л. Дуров, в статье “Новая теория творческого процесса у животных” (Труды практической лаборатории по зоопсихологии, 1928), учитывая способность животных к образованию сложных поведенческих актов, приходит к выводу: “Соединение нескольких элементов одного условно-эмоционального рефлекса с некоторыми элементами другого условно-эмоционального рефлекса плюс включение в это соединение простых безусловных рефлексов, - дает новые образования, новые рефлексы, которые мы ранее не наблюдали у животных и которые обычно принято называть творчеством”.
Способность животных к такому “творчеству”, несомненно, учитывалась дрессировщиком и при формировании поведения. Так, подводя итог характеристике “характеристике “гуманного метода”, В.Л. Дуров пишет: “И так, основными условиями метода является бодрое, творческое настроение животного. Ни боль, ни голод, ни переутомление не допустимы”.
Отсутствие болевых и устрашающих воздействий
Болевые или неприятные ощущения, которые, как правило, сопровождают способы принуждения, и считаются отрицательным подкреплением, в подавляющем большинстве случаев оказываются неэффективными для формирования поведения диких животных. Обычное отрицательно подкрепление либо вызывает оборонительного поведение, сопровождаемое непрекращающимся сопротивлением, либо приводит к выраженному торможению нервной системы животного и прекращению любой деятельности. К. Прайор считает, что сопротивление отрицательному подкреплению является принципиальным отличием между дикими и одомашненными животными. В процессе доместикации сознательно или бессознательно, человек производил отбор, оставляя для воспроизводства наиболее послушных, восприимчивых к отрицательному подкреплению животных. Например, при попытке применить принуждение по отношению к дельфинам, “смелые” из них, могут броситься в атаку, а “робкие в бессильном страхе ложатся на дно бассейна”, в то же время как лошадь достаточно легко переносит способы принуждения.
Болевые или неприятные воздействия, благодаря эмоциональной памяти, практически сразу же связываются с ситуацией и обстановкой и запоминаются, как правило, на всегда. Отрицательное эмоциональное состояние связывается с самим дрессировщиком, его командами и воздействиями, приводит к проявлению страха и нежеланию работать.
Таким образом, даже после поверхностного анализа, становится ясно, что В.Л. Дуров был первым в России, кто начал исследование оперантной формы научения. Метод “гуманной дрессировки” и его принципы являются отражением особенностей и закономерностей инструментального поведения и потому оказались так эффективны при воспитании и дрессировке животных, и потому так непохожи на правила образования классических условных рефлексов. Остается сожалеть, что принципы В.Л. Дурова настолько опередили свое время, что были неприняты ведущими учеными современниками, но радует то, что они оказались настолько важными в организации поведения, что были переоткрыты и использованы.
И, не смотря на то, что уже существует теория функциональных систем П.К. Анохина с его структурой поведенческого акта, что создана потребностно-информационная теория эмоций П.В. Симонова, что Ю. Конорским и Б. Скиннером теоретически обосновано инструментальное поведение, а К. Прайор в своих книгах предложила читателям практические рекомендации по оперантному формированию поведения, стоит еще раз напомнить принципы дрессировки В.Л. Дурова.
С учетом поправок на время, основные принципы В.Л. Дурова, могут выглядеть так:
Приступая к формированию поведения, дрессировщик должен:
1. Организовать процесс привыкания к обстановке и контролировать процесс латентного научения.
2. Сформировать оптимальные взаимоотношения с животными с учетом его биологических особенностей и эффективности научения.
3. В основном использовать пищевую потребность и потребность в положительных ощущениях.
4. Для закрепления нужного поведения пользоваться положительными натуральным и условным подкреплением.
5. Не применять общепринятого отрицательного подкрепления и наказания, избегать принуждения, сопровождаемое болевыми и неприятными ощущениями у животных.
6. В качестве отрицательного подкрепления использовать факт отмены положительного подкрепления.
7. В выборе поведенческого репертуара ориентироваться на свойственные виду животного двигательные реакции.
8. Для формирования и закрепления необходимых движений использовать способы наведения, наталкивания, пассивной флексии, отбора поведения с вариантами усиления признака и редукции поведенческого акта.
9. Пытаться наладить взаимоотношения с животным на экстрасенсорном уровне.
В.В. Гриценко
В главное меню
